Мир человека и творческая співконститутивність языка относительно него
Что значит для человеческого бытия способность к языку? В ответе на этот вопрос философская антропология и видит специфику своего подхода: если, например, социология, языкознание направленные на объективное исследование условий, в которых функционирует язык, а речь в них противостоит исследователю как нечто иное по его собственной субъективности, то философская антропология является именно тем видом сознания, где действительно открываются условия бытия нашего субъективного жизни, а речь выступает для нас как структурирование чего-то такого, чем мы сами.
Человек есть сущее как "субъект", то есть сущее, что относится к самому себе через свое отношение к "Другому".
Такая "исключительно ставленнєва буттєвість" человеческой сущности является предпосылкой формирования и функционирования той "щели" в плотном континууме бытия, внутри которой и возникает мир человека. Формально говоря, "мир" вообще означает определенную тотальность (всеобщность). Космологічним понятием "мира" мы охватываем совокупность всего сущего, взятого самого по себе, взаимосвязанного друг с другом. Антропологический "мир" возникает в процессе творческой актуализации совокупности сущих, что имеющиеся в пространственном окружении субъекта. Ведь жизненный мир человека всегда соотнесено с определенными актами субъекта выявляют круг возможных значений.
Магистральным путем специфической организации человеческого мира и является язык. Именно язык придает человеческое бытие в структуре бытия в целом - благодаря средствам выражения, выявления, "проповедь". Именно в языке прежде всего происходит актуализация определенных значимых для человека "фрагментов" космологической тотальности вселенной в мир человека - путь выявления (произнесение) человеком самого себя в свой жизненный мир.
Итак, речь как таковая является чем-то существенно большим и иным, чем орудие или средство, которое мы используем с определенной целью - например с целью передачи определенных сообщений. Речь существенно сращена с человеком и в целом имеет скорее співконститутивне, чем знаряддєве значение для создания мира человека. Не случайно значительным достижением языкознания XIX века стала идея. Гумбольдта, который придавал большого значения творчески-активной роли языка в формировании мира человека, считая ее неисчерпаемой тайной. По мнению А. О. Потебни, "язык... не является отражением мировоззрения, который уже сложился, а является деятельностью, что составляет его".
Итак, только благодаря языку, что придает внешне дифференцированного выражения внутреннему миру человека, этот внутренний мир становится действительным - возникает; только через выражение то, что выражают, приобретает расчлененного наличного бытия - и не только для другого, но и для самого "автора". Подчиняясь правилам определенной социокультурной ситуации - определенного "жанра" общественно-индивидуального бытия, - он сделал внешним то, что носил "в себе". Бесспорно, сила вышеуказанной идеи заключается в том, что эта внешняя форма в процессе выявления членувала не только внешнее, но и внутреннее - саму мысль, чувство, - в определенной мере перестраивая и весь внутренний мир "автора". Языковое "озовнішнення" является одновременно внутренним дифференцированием даже в сравнительно примитивных способах коммуникации, не говоря уже о стилизованы. В то время, как мы выражаем себя через них, обратным действием имеем дифференциацию нашего "внутреннего мира".
Мы подчеркиваем этих антропокультурних свойствах языка потому, что ее истолковывают преимущественно в координатах электронной информационной техники.
С учетом необходимости преодоления техноморфного представление о языке философская антропология должна напомнить тот факт, что даже самая отдаленная от социально-исторического, бытийного контекста теория языка конечном итоге реализуется только через проекцию понятий и функций на неопределенно открытую для бытия, актуально выраженную язык первого порядка - собственно естественный язык, в котором ничего, строго говоря, не "кодируется". А то обстоятельство, что родной язык в определенном смысле данная нам и как объективированный код в форме грамматики, словаря и т.д. - то есть только более поздний факт истории культуры, который для разговорной речи являются по крайней мере вторичным и непринципиальным.
Таким образом, при выяснении сущности языка, отмечая ее творческую относительно мира человека способность, мы имеем в виду естественно-историческую, а значит, бытийную доминанту в характеристике языка. Речь идет о приоритете языковой событийности относительно знаковой системы языка.