РЕЛИГИЯ И ПОЛИТИКА

15.4 Религия и политика в современном мире

Примерно с конца 1970-х годов XX в. баланс в отношениях между религией и политикой начал меняться в сторону укрепления религиозного фактора политического развития человечества. Религия становится серьезным фактором политической жизни не только мусульманских стран, где ислам просто набирает выразительных очертаний политической доктрины, но и все в большей степени влияет на общественно-политические процессы стран Северной и Латинской Америки, Юго-Восточной Азии и Восточной Европы. В конце 90-х Институт социального развития ООН дошел далеко идущего вывода, что «последние 20 лет ознаменовались возрождением влияния религии на политику во многих регионах мира.

Точка зрения, согласно которой распространение урбанизации, образования, экономическое развитие, научный рационализм и социальная мобильность будут сопровождаться существенным ослаблением социально-политических позиций религии, оказалась не достаточно обоснованной».

Для более глубокого осмысления характера современных политических процессов стоит вернуться к различению между понятиями «государство» и «политика» и с учетом него рассмотреть место религии и церкви в свете современных политических реалий. Дело в том, что государство как форма организации центральной власти в обществе может иметь характер, несколько отличный от реальных политических процессов, происходящих на низших ступенях общественной иерархии и между отдельными социальными группами (ярким примером является так называемая «электоральная демократия», то есть формально демократическая система, которая вроде бы предполагает возможность политического выбора гражданина, но на самом деле может быть глубоко коррумпированной элитарной структурой или «диктатурой пролетариата во главе с коммунистической партией Советского Союза»; с другой стороны, есть Объединенное Королевство Великой Британии, подданные которого живут в условиях одной из старейших демократий мира и гражданского общества). Итак, на сегодняшний день можно выделить четыре модели взаимоотношений между ре-лігією и политикой, разнообразие которых обеспечивается различиями в характере государственного устройства и политическими реалиями жизни в условиях той или иной страны.

Религиозное государство и религиозная политика

Такое сочетание присуще далеко не только Древнего Востока, где политика и религия фактически растворяются и отражаются друг в друге. На разных этапах истории в значительном количестве государств складывалась именно такая ситуация. Например, Бразилия, как и большинство латиноамериканских стран, когда была официально католической государством с религиозной политической системой, которая предусматривала подавление и уничтожение местных религиозных верований как альтернативы христианству. С формальной точки зрения в обеих странах эти притеснения прекратились в конце XIX ст., но они продолжают проявляться в разнообразных формах. В Бразилии иерархия католической церкви ищет пути восстановления своей роли в политической жизни страны и в то же время и церковь, и государство, втягиваются в новые политические процессы, подпитанные, с одной стороны, теологией «освобождение», а с другой - наступлением протестантов - пятидесятников. В Израиле большое количество израильтян не согласится с оценкой их страны как религиозной политической системы, утверждая, что сам по себе сионизм может рассматриваться как секулярное движение, а правительство создает достаточные условия как для светской жизни, так и для исповедания различных верований, что не связаны с иудаизмом, прежде всего ислама и христианства, поскольку Иерусалим является центром этих двух мировых религий и иудаизма. Но в то же время как евреи, так и представители других культур не подлежат сомнению тезис о именно еврейскую природу государства Израиль как восстановленного Сиона, а гражданство этого государства предусматривает обязательное обрезание, то есть выполнение завета между Авраамом и богом иудеев. Самым ярким примером можно считать Северную Ирландию, где государство откровенно ассоциируется с протестантизмом при том, что эта часть Великобритании находится в состоянии раскола и конфронтации между протестантской и католической общинами. Выбор государственного правительства в пользу той или иной системы религиозных верований, как доказывает практика общественного бытия, так или иначе приводит к эскалации насилия в процессе борьбы за защиту политических прав верующих, чья вера притесняют, и попыток представителей господствующей религии утвердить свой статус.

Светское государство и светская политика

Эта модель присуща прежде всего странам западной ориентации и в определенном смысле является отражением просветительского принципа «секуляризации государственной религии» или же «десакрализации» государства, причем на в целом светский характер государства ii государственной политики не выливает существование влиятельных «христианско-демократических» партий в Германии или Франции или восстановления конкордата между правительством Италии и Ватиканом. Характерными примерами реализации этой модели на Востоке является Турция, в которой лидер национально-освободительной революции 1918 - 1923 гг. Кемаль Ататюрк провел десекуляризацію государственно-политической сферы, опираясь на тезис Е. Дюркгейма, согласно которой нравственное общество и эффективная политическая система могут хранить священный характер, не будучи религиозными по форме.

Религиозное государство и светская политика

В целом можно выделить три варианта сочетания религиозной и светской политики. В первом случае религиозный характер государства является просто формальным символом, данью традиции, а не политически актуальной функцией, как, например, в лютеранской Швеции. Во втором случае религия остается важным источником легитимации государства, а альтернативные религиозные верования лишаются государственной поддержки, как это имеет место в некоторых традиционно католических латиноамериканских государствах, исламских гегемоніях, в том числе в исламской республике Пакистан на определенных этапах ее истории, а также в буддийском Таиланде. Во всех этих случаях государство контролирует сферу политики и подчиняет сферу религиозного бытия. В отличие от внешне-этажного религиозного символизма на фоне подавляющего социальной апатии по отношению к религиозной проблематике в первом случае, второй случай представляет собой ситуацию доминирования религиозного порядка, установленного для предотвращения политического беспорядка и анархии на почве межконфессиональных конфликтов. В третьем случае, наоборот, государство строит свою собственную религию, чтобы предотвратить политической мобилизации общества на основе действительно религиозных верований. Интересным примером такого подхода является Индонезия с идеологией

«панкасіли» - пятью принципами первого президента Сукарно, что установили что-то вроде гражданской религии, которая синкретизує реальное разнообразие мусульманских, христианских, индуистских, буддийских и анимистических верований.

Светское государство и религиозная политика

Логика такого сочетания заключается в том, что отстранена от религии государство и не утискувані религиозные общины взаимно дополняют и ограничивают друг друга Политики могут защищать свои религиозные убеждения и строить свою деятельность на основе той или иной религиозной этики, а также формально принадлежать к определенной религиозной организации, но государственные чиновники должны придерживаться принципа нейтралізму в политике в отношении различных религий и отношений между религиозностью и секуляризмом. Так, с одной стороны, США представляют собой типичный пример светского государства, в которой провозглашен принцип «отделения церкви и государства». С другой стороны, около 95 процентов населения США признает «веру в бога», а более 40 процентов регулярно посещают воскресные церковные службы, а развитие активных религиозных общин приобретает таких масштабов, что есть основания говорить о «культурные войны» с религиозным подтекстом в сегодняшней Америке. Правда, оценки реального состояния религиозности в сравнении с данными респондентов свидетельствуют, что американцы проявляют тенденцию к преувеличению (минимум вдвое) даже максимизации своего положительного отношения к религиозной веры (в отличие азиатов, которым присуща большая скромность и как следствие противоположная тенденция). За такого противоречивого характера отношений между религией и светским характером государства США считаются «счастливым исключением» благодаря мощной демократической традиции (в которой по-литически активные и хорошо мобилизованы религиозные общины могут существовать именно ввиду отделения церкви от государства), хотя опыт других стран свидетельствует о том, что даже в этом «оплоте демократии» ситуация может резко осложниться. Так, в крупнейшей (по количеству населения) демократии мира - Индии - опыт секуляризации государства в условиях религиозного плюрализма сейчас признается не слишком удачным, а попытки перенять западные секуляризованные формы государственного управления и конституционные принципы - несколько поспешными и несоответствующими пропитанном религиозностью характера индийского общества, вследствие чего религиозные активисты начали прибегать к более экстремистских форм борьбы за собственные убеждения, что приводит к серьезным конфликтам между религиозными общинами (индуистов и мусульман в Бомбее и Кашмире, сикхов и индуистов в Пенджабе, тамильского движения на юге страны, не говоря уже о разделе Индии на преимущественно индуистский Индийский Союз и преимущественно мусульманский Пакистан в 1947 г.). В таких странах арабского мира, как Египет и Алжир, постоянно идет борьба между принудительным и антирелигиозным по сути секуляризмом государства и экстремистскими мусульманскими группировками; трудно признать успешными и попытки правительств уже упоминавшихся Индонезии, Турции и Таиланда подавить религиозную оппозицию.

Конечно, каждая из указанных выше моделей, во-первых, не существует в «чистом» виде и не может ассоциироваться раз и навсегда с той или иной культурно-политической системой; модель отношений между религиозностью и политикой формируется под влиянием привходящих исторических обстоятельств и может меняться со временем. Так, в Японии в эпоху Токугава (1603-1867 гг.) религиозное государство (сегунат) сочеталась с религиозной политикой, в частности имело следствием полное запрещение христианства в 1630-х годах. Реставрация (или «революция») Мэйдзи в конце концов привела к комбинации религиозной государственности и светской политики, когда количественно незначительная элита сознательно сформировала новую государственную религию на основе традиционного народного синтоизма, который был источником вдохновения политики индустриализации и милитаризации японской империи. В течение первых трех десятилетий после второй мировой войны, когда религия на конституционном уровне была отделена от государства, ситуация приблизилась к комбинации светской государственности со светским характером политики. В последнее же время, хотя и в весьма неявной форме, дают о себе знать тенденции к сочетание религиозной политики и светского государства: формально государство остается секулярной, но в консервативных кругах политиков вызревает идея необходимости возрождения сакралізованих представлений о характере государства, император остается символом японской нации, а определенные аспекты мифологии синто включены в учебные планы государственных школ. Не стоит забывать и о наличии в Японии влиятельной религиозной политической партии Комэйто (Партии незапятнанного правительства»), сформированной буддийским движением «Сока Гаккай», что объединяет сейчас одну шестую населения страны.

В контексте данного учебника неуместно было бы давать любые оценки относительно практической применимости или исторической перспективности каждой из указанных выше моделей в сегодняшнем мире. Неоспоримый «рецепт» сочетание политики и религии вряд ли когда-нибудь будет разработана, поскольку каждое общество, каждая культура, представляя собой социальный организм, что так или иначе модифицирует любую модель - то заимствованную извне, то навязанную сверху - таким образом, чтобы она отражала характер общества на определенном этапе его развития.