РЕЛИГИЯ И ИСКУССТВО

13.5 Современное состояние проблемы «искусство и религия»

Первое, что бросается в глаза даже при поверхностном знакомстве с этим вопросом, - это переоценка церковью ряда направлений в искусстве, которыми она раньше презирала. Это, в частности, поворот католицизма в различных модернистских и неофициальных направлений в творчестве. Еще в 1947 году папа Пий XII в энциклике «Посредник Господа» призвал церковь пересмотреть свое отношение к этому искусству: «Современные произведения искусства, использующие новейшую композицию, не всюду следует презирать и отвергать из-за предубеждения. Современным искусствам надо предоставить свободу в правильном и благоговейном служении церкви и священным ритуалам при условии, что они сохранят правильную равновесие между стилями, не склоняясь ни к крайнему реализму, ни к излишнему «символизма».

Линию папы продолжил Второй Ватиканский собор, в постановлениях которого две главы посвящены искусству, прежде всего в музыкальном. Собор признал важность использования наряду с Григорианским хоралом других музыкальных жанров.

Следует сказать, что музыкальное искусство, в первую очередь опера, стало пионером в сокращении дистанции между духовной музыкой и музыкой, которую принято называть «культовой». Так, в творчестве Генделя библейские сюжеты заметно секуляризуются, а что касается Люлли, Скарлаті, Моцарта и Глюка - то здесь говорят уже о «секуляризовану музыку» в отношении произведений, написанных для церкви. В творчестве Александра Серова (опера «Юдифь»), К. Сен-Санса (опера «Самсон и Далила», Г. Штрауса (опера «Саломея») ветхозаветные персонажи были исключительно сюжетно-конструктивным началом музыки, а не образцами для стимуляции религиозного чувства и в этом смысле указанные произведения произведения не более религиозны, чем, скажем, «Коммунист» В. Губаренко.

В середине XX века Ватиканом была сформулирована необходимость приближения комплекса искусств в национальных особенностей разных регионов, указано на возможность пересмотра храмовой архитектуры согласно новейших течений в ней. С начала 50-х годов в католическом и протестантском храмовом строительстве явно прослеживается тенденция к секуляризации, стремление вписать церковный дом в интерьер городской среды, сделать ее внутренние помещения не просто соответствующими главной - молельной - цели, но и удобными для повседневной жизни и даже досуга. Так, при храмах стали появляться места, отведенные для отдыха, занятий спортом, специальные детские помещения, концертные залы, в которых часто демонстрировались произведения искусства, никоим образом с культовыми задачами не связаны. Еще в середине 70-х годов прошлого века францисканская монахиня Жанет Мид начала концертировать в жанре католического года непосредственно в стенах храма, что не вызвало никакого осуждения со стороны католического духовенства.

Так, в начале 70-х годов в Сикстинской капелле и 55 смежных залах Ватикана состоялась грандиозная выставка произведений Гойи, Гогена, Шагала, Дали, Пикассо, Матисса, Модильяни, Моранди, Руо, Гуттузо, Лсже, Родена, Манцу, Барлаха - всего более 250 художников и скульпторов, творчество которых непосредственного отношения к литургических нужд не имеет, но содержит, по признанию «Оссерваторе Романо» - «поиск человеческого измерения религии». Вскоре в Ватикане открывается Музей современного искусства.

Просмотр, казалось бы, незыблемых позиций в этом вопросе был обоснован теоретически: «Церковь не имеет нужды в образах: культовый образ в его собственном смысле ей далек... Что действительно должно дать церковное искусство, так это знаки, обозначающие бесконечного Бога: не культовый образ, что сам становится Богом, не видимое воплощение Бога, а лишь память о нем» (19,19).

Другой теоретик католицизма - Брайсн считает, что реализм в искусстве, «потерпит фиаско, когда человеческим формам не удается переступить свои пределы, поэтому... Бог становится человеком, говорит громким голосом».

Один из ватиканских иерархов - кардинал Казаролі - выступил с апологией творческой независимости творца, перечислив основные признаки «настоящего искусства»: декларативный индивидуализм, чувство нового, художественные опыты на грани риска, отсутствие боязни быть непонятым.

Для римско-католической церкви сегодня весьма актуальной задачей в эстетической сфере представляется снятие известного противоречия между современным искусством и тем феноменом художественного творчества, что принято обозначать как «религиозное искусство». Теологи признали пагубным ошибочный взгляд, согласно которому лучшие времена в своем развитии искусство имело в эпоху Средневековья и Возрождения. Выдана Ватиканом в конце 40-х годов прошлого века «Католическая энциклопедия» заявляет, что «искусство благодаря своему достоинству абсолютного созидания имеет цель в себе самом и не является средством для достижения других целей. Художественная интуиция имеет универсальную ценность» (20,335).

Справедливости ради следует отметить и противоположную - традиционалистскую концепцию в отношении искусства, хранящейся в некоторых католических мыслителей. Так, неотоміст Же. Марітеї. продолжал считать, что «искусство для людей равносильно абсурду. Я предлагаю искусство для Бога» (21,97).

Аналогичное мнение, правда, гораздо раньше, выразил известный православный богослов А. Введенский: «...религию можно рассматривать и с точки зрения эстетической, и с точки зрения философской. Но как невозможно сводить религию к интеллекту, так невозможно сводить ее и к эстетике. Религия надінтелектуальна, хотя и содержит в себе интеллектуальные элементы, религия и над - эстетическая, хотя и вся пропитана эстетическим символизмом» (22,2).

И все-таки модернистские настроения в христианстве (в первую очередь западном католицизме и протестантизме) стали доминировать, примером чего является кино. При осознании того, что Божество сложно и не совсем канонически изображать с помощью присущих киноискусству выразительных средств, христианские иерархи согласились (или смирились) с тем, что уже не одно десятилетие, включая кинематограф сегодняшнего дня, Иисус неизменно является одним из самых популярных персонажей на мировом экране.

Еще в начале XX века, практически еще на заре кинематографа, на съемочных площадках накапливали тиражируемые кино-Єрусалими, гримеры занимались подгонкой белокурых бородок, как это было сегодня совсем забытой ленты «Голгофа» Робера Ле Вигана до знаменитого «Бен-Гура». Классикой же кинематографической евангельской тематики стал итальянский кинематограф, в частности знаменитое «Евангелие от Матфея» Пазолини. Первоначальный замысел режиссера - просто экранизировать Евангелие. Однако, как это часто бывает с настоящими профессионалами, замысел во время съемок постоянно уточнялся, художественные цели смещались, корректировались. В результате, начав съемки, в одном из интервью Пазолини признался, что даже для него «фильм является загадкой. Его герой может быть Иисусом, а может быть и дьяволом». Его Иисус - сплошная нетерпимость, порой просто жестокий. Он - больше всего человек, и, возможно, поэтому на главную роль режиссер выбирает среди большого количества непрофессионалов испанского студента Энрике Ірасокі. Опытный актер пытался бы сыграть Богочеловеке, в любителя же такого соблазна даже не возникало.

Несмотря на явную не каноничность, Католический киноцентр (есть и такой в ватиканской искусствоведческой структуре) в 1968 году присудил картине Пазолини премию.

В 1976 году только в Италии шесть режиссеров, в числе которых были такие знаменитости, как Франко Дзефирелли, Джіло Понтекорво, Роберто Роселини заявили о своей готовности снять киноверсии земной жизни Иисуса. Для последнего эта заявка - «Мессия» - была своеобразным продолжением его же ленты 1968 года, которая называлась «Деяния апостолов». Интересная деталь: папа Павел VI обратился к правительству Туниса, где должны были проходить натурные съемки, с просьбой оказать поддержку режиссеру и его группе. А одно из американских католических обществ, связанных с аудиовизуальными СМИ, гарантировало обеспечение проката фильма в США.

Еще одна интересная деталь: Роселини всегда демонстративно декларировал свой атеизм, что не помешало католическим кругам оказать всяческую поддержку ленте.

Так же точно польские католические иерархи поддержали известную ленту Анджея Вайды, снятую по мотивам «Мастера и Маргариты» - «Пилат», хотя речь в ней шла не столько о евангельских событиях, сколько о неврозы современного режиссеру - постановщику мира.

Таким образом, проблема отношений религии и искусства, что имеет за спиной не одну тысячу лет, и сегодня нельзя считать сколько-нибудь решенной, как нельзя будет считать и еще через тысячелетия. И это уже хотя бы по той причине, что оба эти феномена в значительной степени иррациональны, магические, а, значит, во многих своих проявлениях и гранях известными нам научными способами просто необъяснимые.