Экзистенциальный и есенційний подходы к истолкования человека и мира
Ограничивается ли вопрос о сущности человека "противоречием между сущностью и существованием"? ("Homo sapiens sapiens и - demens")
Выше, когда речь шла о попытках обосновать наличие у человека "першосутності", мы упоминали о том, что реальная жизнь человеческая складывается таким своеобразным образом, что всегда можно отыскать в нем как доказательства в пользу, к примеру, преобладание разума над всем, так и противоположные доказательства. Действительно, разве чернобыльское бедствие является подтверждением разумности человека? А разрушение озонового слоя вокруг Земли, тепловой эффект и т.д.? Человек создал и продолжает творить дальше такую среду, к которому не может приспособиться ни організмічно, ни психологически (растет число соматических и нервных заболеваний, увеличивается иммунодефицит. Все подобные доказательства делают еще более актуальным уже упоминавшееся утверждение Эдгара Морена: человек не является ни только умная, ни только неразумное существо, она сочетает одно с другим, она амбивалентна, она: sapiens-demens ("разумно-неразумно").
Но здесь возникает вот какой вопрос. Факты, которые мы только что привели, - сравнительно недавнего происхождения. Однако подобных фактов немало в прошлом.
Как же это случилось, что такая явно сверхважная тема - человеческой глупости и безумия (ею занимались и философы античности, и восточные любомудри, поэты всех стран, классические моралисты - Монтень, Паскаль, Руссо) - исчезла не только с полной эйфорией относительно человеческих добродетелей идеологии гуманизма, которая величественным жестом оправдывала завоевания мира sapiens'ом, но и из репертуара антропологической мысли? - спрашивает Е. Морен. Почему гуманистический рационализм пытался оттеснить безумие sapiens'а до начала исторического пути человечества, записывал то безумие на счет детской недоразвитости или же считал безумие современного человека лишь отклонением от нормы?
Очерченным антропологическим ориентациям очень поспособствовал прогресистський оптимизм, который преобладал в европейской світоглядовій традиции. Оптимизм был неотделим от уже схарактеризованого нами выше есенціалізму - от убежденности относительно возможности найти за каждым проявлением человеческой своеобразия - единую для всех людей первосущностью. Но если такая сущность - одна - единственная, то она представляется как нечто независимое от разнообразия конкретных индивидуальностей и от их пребывания в определенных пространственно-временных измерениях. Если человеческая сущность одна - единственная, то она одинакова и у скифа, и у древнего грека, и у запорожского казака или сегодняшнего "нового украинца". То есть, ориентируясь на одну - единственную первосущностью, мы можем поддаться искушению истолковывать ее как некий идеал, как "самую совершенную" субстанцию, которая может лишь частично, с большим или меньшим соответствием воплотиться в конкретному одиничнім предмете.
Независимо от того, что является таким предметом, взгляд н;и сквозь него "эссенциальную" призму очень напоминает... взгляд ребенка на своего отца. Ребенок видит в отце идеал модель для подражания, богоподобное воплощение ее собственных устремлений, воплощение совершенства, мудрости, постоянства славы и добродетели, силу, которая породила ее до начала ее мира и которая теперь ее оберегает и поддерживает, то, благодаря чему она, ребенок, существует. Таким же представлялся Плато новые мир идей, где, по его мнению, находятся першосутності вещей - он их поіменовує "першообрази". По подобной схеме конструировался в Платоновой философии представление об идеальном государстве. Как самая совершенная сущность, такое государство остается неизменной, она - в "золотом прошлом", а любой следующий проявление ее является лишь деградацией, вырождением, загниванием. Однако при всей обращенности к прошлому здесь вполне четко вырисовывается зародыш історицизму: явления и сущность, что за ними, сопоставляются как две реалии, словно разделены в пространстве и времени (это обстоятельство основательно вислідковує Карл Поппер в начале известной книги "Открытое общество и его враги").
Но історицизм, обращенный в прошлое, можно, при желании, направить также на будущее. Тогда реальные государства можно рассматривать как постепенное, но неуклонное приближение к идеальной першосутності государства. Соответственно, реального человека, сущность которой ищут, можно воспринимать как неполное воплощение идеальной першосутності человека или постепенное приближение к такой першосутності.
Не в таком історицизмові и прогресистськім оптимизму, пов'язанім с есенційним подходом к изучению человека, - причина справедливо підміченої Е. Мореном невнимания антропологов относительно фактов, которые не отвечали их убежденности в "разумности" человека?
Описанная в этой лекции схема представлений о сущности человека была применена в свое время К. Марксом для обоснования тезиса о радикальном рассогласованности человеческого существования с сущностью человека и о возможности преодоления такой розузгодженості ("приведение существование в соответствие с сущностью"). Несмотря на то, что Маркс очень критиковал своего предшественника в осмыслении данного вопроса - Гегеля - за рассмотрение сущности человека как чего-то самосущого, а не такого, что имеет место, по утверждению Маркса, только в "действителен человеческом существовании", - Платонов "есенціалізм" дался и здесь о себе знать.
Чтобы теоретически обеспечить упомянутое "приведение" человеческого существования в соответствие с идеально-образцовой сущностью, пришлось "вывести" ее за пределы человеческого "микрокосма" и поместить в систему межчеловеческих отношений. Следствием такого перемещения стала недооценка внутренней сущностной противоречивости человека, а именно эта внутренняя неоднозначность человека "блокировала" ту гармонизацию человеческого естества и социальных условий человеческого осуществления, то "окончательное преодоление" отчуждения упомянутых условий от реального человека, которым занимался Маркс.
Описанная нами ситуация - то еще один курьез в истории людинознавчих поисков. Дело в том, что, подобно А. Шопенгауэра, К. Маркс был страстным оппонентом идеалистически-рационалистического взгляда на человека. Он сосредоточил внимание прежде всего на тех сущностных свойствах человека, несводимые к сознанию, более того, считал последнюю вторичной относительно так называемых ментальных (скрытых) факторов человеческой жизнеспособности. И все же нацеленность на поиск одной - единственной першосутності оказалась утопичной.