РАЗДЕЛ III

ФИЛОСОФИЯ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ, ЕЕ ОСОБЕННОСТИ

Особенности и основная проблематика философии средневековья

В учебниках и пособиях по всеобщей истории различают три главных периода в истории развития европейской мысли. Первый - эпоха греческой философии, "греческое чудо", "золотой век" человеческой мысли, отличается спокойным и невозмутимым торжеством чисто рационального знания. Далее наступает эпоха средних веков, начальный период которой нередко называют "темными веками". Считается, что между распространением христианства и Ренессансом логическое мышление было затемнено слепой верой в абсолютную истину христианского откровения. Философия будто встала тогда простым инструментом в руках недобросовестных теологов, и так продолжалось до тех пор, пока примерно в конце XV в. совместными усилиями гуманистов, ученых, религиозных реформаторов (об этом речь пойдет в разделе V) не открыли новую эру чисто позитивного и рационального мышления, которым мы занимаемся и до сих пор.

Не будем говорить о том, что думает серьезный историк античности, средних веков и Ренессанса относительно распространенного представления о средневековье как об исключительно "темные века", о основания относительно абсолютизации веры и ее противопоставление разуму. Признаем как несомненный факт то, что человеческая мысль, в частности философская, в эпоху европейского средневековья была непосредственно связана прежде всего с христианской (не только с христианской, но и мусульманской, иудейской) религии.

Греческая философия, как мы видели, была совмещена с языческим политеизмом (многобожием) и, несмотря навсе отличия ее направлений, имела космологический характер. Космос как упорядоченный мир человеческого бытия был тем целым, в который вміщалось все сущее - боги, люди, идеи. Образ космоса строился по принципу предметно-вещественного, телесно-статуарного видение мира.

Философская мысль средних веков коренится в религиях монотеизма (однобожия). Это такие религии, как иудаизм, христианство, мусульманство (ислам), и именно с ними связано развитие как европейской, так и арабской философии средних веков. Средневековое мышление по своей сути теоцентричне: первичной фундаментальной реальностью, которая объединяет в себе все сущее, является уже не космос, а Бог. Главным принципом понимания мира является его видение по образу и подобию духа.

На этой почве, как отмечает И. В. Бычко [17], формируется новая (средневековая) философская парадигма, идейно-мировоззренческим содержанием которой становится духовно-идеальное толкование реальности. Поскольку самым совершенным воплощением и выражением духовности мыслится Бог, то теология (учение о Боге, богословие) поднимается до уровня самого главного знания, способного дать исчерпывающие ответы на все загадки бытия.

В основе христианского монотеизма (а следовательно, и философской парадигмы средневековья) лежат два важнейших принципа: идея творения и идея откровения. Согласно первой Бог создал мир из ничего, актом своей воли, благодаря своему всемогуществу. Божественное всемогущество каждый миг сохраняет, поддерживает бытие мира. Такое мировоззрение называется креационизм (от лат. creatio, что означает творить).

Идея создания определенным образом модифицирует предмет философствования, перемещает центр тяжести с природного на сверхприродное начало. В отличие от античных богов, которые живут в природе, сообразуясь с ее законами, христианский Бог стоит над природой, по ту сторону ее, и поэтому называется трансцендентным. Весь мир содержится в нем, в активном творческом начале, в истоке всякого бытия.

Другим важным следствием креационизма, как считает С. С. Аверинцев, является преодоление характерного для античности дуализма активных идей и пассивной материи - специфического отражения оппозиции "рабовладелец - раб". Его место занимает монистическая принцип: есть только одно абсолютное начало - Бог, все остальное - его творение. Создатель и созданное (тварный мир) - две реальности совсем разного онтологического ранга. Христианский Бог - творец, хоть сам и неприступный для познания, все же открывает себя человеку - идея откровения. И это откровение дается в священных текстах Библии, толкование которых и есть главным путем богопознания. Знания о нетварный (несотворене) божественное бытие можно получить только сверхъестественным путем и с помощью веры - способности души, которая была неизвестной в античном языческом мире. Относительно же созданного мира, то он - хоть и не до конца - узнаваем благодаря уму; правда, о степени его постижения средневековые философы вели немало споров.

Другой особенностью философии средневековья является четкая постановка вопроса о онтологическую природу зла и об ответственности за его существование (проблема оправдания Бога, проблема теодіцеї). Поскольку Бог есть высшее бытие и наивысшее благо, то все созданное им тоже должно быть благим и совершенным. Откуда же берется зло? Почему всемогущий Бог мирится с его существованием?

Новая мировоззренческая парадигма не могла не осветить по - новому и антропологическую проблематику. В свете этой новой парадигмы, или формы видения мира, по-новому видится и человек. Обращаясь к духовности отныне как к высшему критерию реальности, новая христианская мысль провозглашает несущественными телесные характеристики человеческого индивида, которые ранее (в античности) оценивались как найзначущіші. "... Нет различия между Иудеем и Гелленом, потому что один Господь у всех..." (Рим., 10, 12), "нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе" (Гал., С, 28). Эти утверждения из священной книги христиан Библии отрицают традиционные (кровоспоріднені, антропологические, социальные, экономические и т.д.) критерии оценки индивидов, зато утверждают духовные критерии. Открывается духовное измерение бытия, прикосновение к которому делает индивидов равными. Открывается также духовное измерение человека как созданного Богом, а значит богоподобного и в то же время греховной существа, которая мучительно ищет смысл жизни и находит его в Господе Иисусе Христе.

Антропологические аспекты средневекового мировоззрения свидетельствуют о его гуманистическую направленность. Первый гуманизм, по мнению М. Хайдеггера, возникает еще в эпоху эллинистического Рима и заключается в противопоставлении "человечного человека" (собственно римлянина) всем остальным не-римлянам (варварам). Христианский же гуманизм - и это мы знаем из приведенных выше отрывков из посланий ап. Павла - получается из равенства людей, несмотря на их национальную или религиозную принадлежность. Гуманистическое направления христианского мировоззрения усматривается и в учении о первородной греховности человека и пути и преодоления (спасение). Такое спасение невозможно через прямое вмешательство Бога - творца в дела земного человечества. Оно возможно только с помощью спасителя-посредника, который чудодейственно сочетает в себе противоположности земного (человеческого) и небесного (божественного). Таким посредником-спасителем является Иисус Христос - сын Божий и человеческий", один из іпостатей божественной Троицы (Бог - Отец, Бог - Сын, Бог Дух Святой) и в то же время ребенок земной женщины Марии, человек, который живет и страдает человеческой жизнью и человеческими болями и умирает мученической смертью на кресте, искупив грехи.

Гуманизм христианского мировоззрения ярко воплощены и в двух великих заповедях Иисуса Христа, которые легли в основу Нового Завета: первая - возлюби единого Бога твоего, вторая - возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мат., 22, 37, Лук., 10, 27, Мар., 12, 29). Новый Завет - вторая часть Библии. Первая - Старый, или Ветхий, Завет - тоже вполне вошла в канон христианского вероучения, главной Книги христиан |5).

В учебниках по истории философии встречается утверждение, что зарождение и формирование христианства осуществлялись среди недовольных масс, рабов и свободной бедноты, что христианство выражало протест угнетенных, которые искали смысла жизни, предмета веры и надежды, шанса на лучшее хотя бы посмертную жизнь. Все это действительно так: не - достатки, страдания способны побудить мнение относительно миро-поглядних, смысложизненных поисков. Но абсолютизировать только эти детерминанты мысли все же нельзя хотя бы потому, что до поисков смысла бытия, объектов надежды и веры могут приводить и противоположные обстоятельства - наличие богатства, здоровья, власти, знаний и т.п. Подтверждение этого мы находим в книге Екклесиаста, которая входит в Библии и которая точно и удивительно созвучно с современностью передает томления человеческого духа, разорванного противоположностями добра и зла, мира небесного и мира земного, бытия и небытия, веры и неверия, надежды и безнадежности. Остановимся кратко на содержании этой книги, поскольку в ней, по нашему мнению, не только ярко обрисован то духовное состояние человека, который позже воплотился в средневековую философскую парадигму, но и содержатся истоки главных проблем средневековой философии.

Я, - говорит Экклезиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме. Я предпринял большие дела: построил себе дворцы, посадил виноградники, сады, устроил водоемы, приобрел слуг и служанок, и домочадцы были у меня; также скота было у меня больше, чем у моих предшественников, было много золота, серебра и драгоценностей, были певцы и певицы, различные музыкальные инструменты. И стал я великим и богатым за всех, кто был до меня в Иерусалиме. Я возвеличился и приобрел мудрости больше всех.

Однако все достояние Экклезиаста не дают ему счастья, не имеют какого-либо смысла. Все, что люди делают в жизни, - проходящее и суетное. Суета сует, сказал Екклезиаст, суета сует - все суета! И отчаялся я, говорит Экклезиаст, в трудах своих, и возненавидел я работу свою, которую исполнял под солнцем, потому что я должен оставить ее плоды человеку, который будет после меня. А кто знает: мудрой она будет или глупой? Для кого я тружусь и лишаю душу мою блага? Все труды человека для рта его, а душа не насыщается. Уходя из жизни, человек ничего не может взять с собой. Как пришла она в этот мир голым, так голым и уйдет с него.

Отчаялся Экклезиаст и в богатстве и мудрости. Богатство богатого не дает ему уснуть. Оно не дало счастья, как не дают его знания и мудрость. В багатомудрості много печали, отмечает Экклезиаст; кто умножает познания, тот увеличивает скорби.

Томления духа и глубокий пессимизм характерны и для размышлений Экклезиаста о времени и ход истории, о будущем. Нет ничего нового под солнцем, говорит Экклезиаст, ибо все, что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться. Все возвращается на круги свои. Глубокий пессимизм Экклезиаста основывается также на факте забвения: нет памяти о том, что было, и о том, что будет, не останется упоминания в тех, кто будет потом. Мудрого не будут помнить вечно, как и глупого; в грядущие дни все будет забыто. Конкретный человек не знает своего времени. Во времени господствует случай, который дает победу не храбрым, хлеб не мудрым, не разумным богатство. Особенно страшит несчастный случай, который ловит сынов человеческих во время беды, неожиданно наскакуючи на них. Всему свое время.

Все содержание книги Экклезиаста пронизывает трагическая тема смерти, от которой не спасает никакая мудрость. Мудрый умирает наравне с глупым. Участь сынов человеческих и участь животных - участь одна; как эти умирают, так умирают и те, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом, потому что все - суета! Все идет в одно место; все произошло из праха, и все возвращается в прах. Кто знает: дух сынов человеческих идет ли вверх, и дух животных идет наниз, в землю?

Волнует Экклезиаста и вопрос о происхождении мира и человека. В книге кратко говорится о творения их Богом. Бог создал человека праведным, но люди наделали неправильных поступков. Праведного и нечестивого будет судить Бог, потому что время для каждой вещи и суд над каждым делом там, на страшном суде.

Затрагивается в книге и вопрос о познаваемости Бога и мира. Именно Бог, пишет Экклезиаст, поставил перед человеком задачу исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое задание дается Богом сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем. Однако эта задача не может быть выполнена. Человек не способен познать все, что делается под солнцем, ибо есть дела Бога, которые недоступны для ума и мудрости человека.

От Бога же, за Еклезіастом, зависит все в жизни человека. К Богу поднимается дух человека, Бог восстанавливает справедливость, от него зависит, чтобы человек видел добро в труде своем, получала наслаждение от хлеба и вина, имела жизненное благополучие. Однако и неблагополучия, которые нередко преследуют людей, не свидетельствуют против всемогущества и наддоброти Бога. Здесь Экклезиаст поднимает очень важную проблему средневековой философии - проблему теодіцеї (оправдания Бога). Неблагополучия, несчастья служат тому, чтобы человек больше размышляла о себе, о мире и Боге. "В дни благополучия пользуйся благом, а во дни несчастья размышляй: то и другое соделал Бог для того, чтобы человек не мог сказать против Него".

"Много таких вещей, которые умножают суету: что же для человека лучше?" - спрашивает Экклезиаст. И отвечает: "Познал я, что нет для них (сынов человеческих) ничего лучшего, как веселиться и делать доброе в жизни своей..., нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими..., пока не пришли тяжелые дни и не наступили годы, о которых ты будешь говорить: "нет мне удовольствия в них!" Такой вид имеет человеческая жизнь со всеми его проблемами в мировоззренческой системе Экклезиаста.

Исходя из изложенного выше становится понятно, почему идейно-мировоззренческой парадигмой средневековой философии является духовно-идеальное толкование реальности. Именно томление духа, ярко изображено Еклезіастом, духа, который отчаялся в земной мудрости, порождает эту парадигму. Мудрость увеличивает скорбь и духовные страдания. Она не способна освободить человека, подать ему надежду. Поэтому дух человеческий и вынужден совершить новый относительно своего предыдущего состояния поворот - от разума к вере, от знаний к откровению.